Не хочется говорить очевидное, но мы уже переросли мировоззрение Ньютона на мир. Да – мир состоит из волн. Хоть и не все из них можно ощущать. Достаточно верить.

Да и не замечать их невозможно.

Море волнуется раз… море волнуется два… небольшая волна подкатывается к берегу, подкатывается и взрывается десятиметровой стеной.

Замри! Замирает жизнь. Журналисты скажут – цунами. Физики – резонанс: толчок в тысяче километров от берега приводит к необратимым последствиям. Также как принесенная в жертву гербария бабочка способна вызвать не меньшие последствия на соседнем континенте. Те же физики скажут – турбулентность (так называются те волны, которые не умеют точно рассчитать). Журналисты – «эффект бабочки».

Но волны не только рушат атомные станции и смывают тысячи людей в океаны, волны – во всём.

В начале сороковых годов даже физики не знали, что будет от взрыва атомной бомбы. Очень многие опасались, что ядерные испытания приведут к стене огня. Огненный смерч круг за кругом, выжигая атмосферу, будет бежать по планете и, совершив несколько оборотов, оставит от планеты выжженную пустыню. Но страшного не произошло… Джин из бутылки оказался просто добрым волшебником мирного атома.

Даже когда миллион китайцев одновременно подпрыгнут, при приземлении также возникнет волна. Не менее разрушительная. Лучше не пробовать.

Всё вокруг нас — волны, просто не все столь очевидные.

Стадион. Десятки тысяч зрителей начинают грустить. Их футболисты проигрывают. Но болельщики видели и не такое. Они умеют верить. Тихим голосом затягивают:

— Нуууужеееен гол. Нууууужеен гол. — Не просяще, не моляще, а как-то просто, очевидно. Активисты на трибунах запускают бегущую волну: достаточно всему сектору одновременно встать и поднять руки (и непременно закричать «Ура!»), а через несколько минут спокойно опустить руки и наблюдать, как взметаются болельщики соседнего сектора, и зарождается волна, скользящая круг за кругом вокруг поля, пока полузащитники возят кругами мяч вокруг штрафной.

И тут…. взрыв: «Гол!!!»

— Тум! Ту-ту-ту… ту-тум! Тум! Та-та-та… та-там!  — Мяч в сетке, волна сделала свое дело.

И на трибунах уже стихия – не рябь, даже не волны – а шторм радости.

……

Ему повезло, мало кто скажет спасибо родителям, силой заставившим импульсивного ребенка заниматься музыкой, когда хотелось играть в футбол или хотя бы приносить вратарю вылетевшие за поле мячи. И все же ему повезло – он начал заниматься музыкой. Не повезло соседям – первым слушателям поневоле.

И вот, спустя какое-то время он уже уверенно и спокойно сидит перед неподвижными клавишами. Видится тишина глади предрассветного озера. Скоро запоют птицы. Мысленная молитва. Ну, с Богом! Пальцы прикасаются к клавиатуре фортепьяно. Это уже не грубые пальцы спортсмена, видящего во всем цель и ее достижение. Это касания виртуоза, шепчущие:

— Тууум! Туу-туу-тууу… туу-туум! Тум! Та-та-та… та-там!

Музыка словно просыпается как те птицы на озере. И начинает жить сама. И творить. Творить настроение. И даже влиять на мир. А он… он творец? Скорее, он одно из передаточных звеньев творения. Шестеренка.

Но быстро растущая. И вот уже гигантский концертный зал. На сцене сборная творцов. Они не футболисты – они не играют против другой команды – они сражаются с пустотой и темнотой.

Гаснет свет. Им не нужны ноты. Полная тишина. Даже последние фотоны света стесняются шуметь. Просыпается мелодия. Тихая, лиричная мелодия. Слышно, как поют птички. Но не ради птичек гасили свет и собирались тысячи слушателей. Мелодия сменяется ритмом как паровоз, отходящий от платформы, чух-чух… быстрее и быстрее… Лязг металла, какофония пара и топот ног команды превращаются в симфонию. Машинист добавляет газу, кочегар спешит лопатой, помощник подбрасывает в топку угля. И нет задачи держать пар: они сейчас взорвут этот зал! Ведь они не сидят на котле с тысячей лошадей. Они просто в темном зале. Как чернокнижники, вызывающие потусторонних существ на спиритическом сеансе. И вот уже в зале напряжение, как будто первые зрители братьев Люмьер в темноте просмотровой комнаты готовы бежать от надвигающегося поезда.

Доигрались! Кажется, что-то пошло не так. Музыка не просто проснулась, это уже не птички поют, кажется, музыканты разбудили соседей, живущих за стенкой мироздания. Музыка уже неподвластна музыкантам. Уже нельзя сорвать стоп-кран поезда и остановиться. Лошади вырвались. И исполнителям остается только крепче держаться в седле, чтобы на этом волшебном родео их не сбросило под копыта. Но ребята не зря променяли футбол на магию. Они держатся и держат волну. Музыка правит залом и тысячами сердец. А спустя час свет вернется в зал, и уже другие люди в благоговении будут выходить на воздух, неся в себе частички волшебных волн. Интересно, что они с ними сделают? Сохранят ли? Усилят ли… Но он знает – все растворится как утренний туман над озером, ведь каждый концерт происходит эта мистика.

Шестеренки… Значит кто-то способен конструировать такие механизмы. Курт Воннегут просил написать на могиле такую эпитафию:

«Для него необходимым и достаточным доказательством существования Бога была музыка».

И Он уходит. Уходит в себя. Уходит в медитацию, сидя на берегу того самого озера. Буря в уме улеглась. Гладь в сознании. Гладь на зеркале озера. И пальчики начинают скользить не по клавишам, а по собственному сознанию, вызывая отклик, всплески волн. Он был прекрасным исполнителем, но был бессилен передать волну в новые творения. Творец с конечной остановки тупикового полустанка. Но раз за разом повторял магию взбесившихся коней. Теперь он композитор. Но не простой композитор. Его не волнуют поклонники и тысячные залы, премии и слава. Он сочиняет волшебство. Как поэт, создающий стихи подобные боевым заклинаниям средних веков (и не страшно, что там есть мат – главное, что работает), как майор, своим «Уууррра!» способный поднять волну бойцов, опрокидывающих фронт.

Он строитель, но не песочных замков. Он — созидатель, но не как ребенок, пробежавший по песочной кромке берега – вот была гладь, а вот уже цепочка следов: нечто новое во Вселенной. Нееет. Он — творец, создающий из пустоты вечность. Ведь до него не было мелодии… не было волны. А теперь эта музыка будет вечной. Без всяких «если».

А волшебник, потому что музыка творящая – достаточно слушать ее, и пустота переплетается в узелочки, тонкий орнамент макраме. Волны… Просто волны.

А вы знаете, что каждый может делать так? Как дирижёр палочкой рождает волшебную мелодию, так и вы – волшебной палочкой можете творить свои чудеса. Но начинайте с полной глади…

И не забудьте произнести:

Крекс! Пекс! Фекс!

P.S.: Вам мало? Хочется полноценную инструкцию? Ну хорошо, вот первый пункт:

Ощутите себя водомеркой, скользящей по речке. Или представьте, как ладонь опускаете, но не в воду, а на поверхность. Нежно-нежно – чтобы почувствовать прикосновение воды. Силы поверхностного натяжения на пальцах… Легко же. И вот… Листочек лежит на воде, не тонет, более того — он уже и жука перенесет на другой берег. Или листочек подхватится течением, которое принесет его в бурную реку, полную пенистых волн и белой воды. Стоя на берегу рядом, слышны не только брызги и шум воды, а также глухой гул под ногами. Это стихия ворочает, тащит громадные камни по дну. Так и мы – с легкости водомерки можем добраться до силы Творца.

Твори!

 

P.P.S.: Поиграли пальцами по воде? А теперь начинаем с малого — ловим отклики вселенной. Есть? Тогда шаг вперед. И снова ловим…