– Можно петардами? Что, так и сказал: «Петарды»?!
– Ну или градами. – голосом Семёныча повторил Джонник.
– Градами?! – истерично воскликнул сосед. – От, блин, гебня кровавая! Лишь бы отмочить кого, можно и не в сортире а хоть и за туалетом! Да знал бы, знал бы раньше, сам бы его гадильник заминировал! Он бы у меня…  – Игорь Иванович был похож на Донбасского полевого командира.
– Да ладно-ладно, – Иван уже жалел, что передал слова бывшего хозяина. Но сосед негодовал.
– Да он… он и так дефабержирован.
– Сосед? В смысле выслан из страны?
– Кот! Он у меня и так дефабержирован в смысле яиц своих драгоценных женой лишен.
– А…. ей что, бриллиантов не хватало? бедолага…
– Ей мозгов не хватало! А вы тут!

Рука гладила коленку, словно на ней лежал объект разговора. Заметил, что нога пуста. Остановил тик. Ушел расстроенный. Иван же забрался в гамак. И с удовольствием разглядывал облака, далекие и неслышимые как чайка по Имени Джонатан Ливингстон самолеты. И так же как они – покачивался. Уже давно привычная легкость, словно полет на воздушном шаре, особенно приятна была именно в такой конфигурации. «Лишь бы не комариком на воздушном шарике!» – размышлял новый хозяин домика. А еще думал, что определенно он сделал правильный выбор.

После завершения сделки, в старой квартире оставалась еще проплаченная неделя. Иван заранее предупредил хозяйку съемной квартиры, что будет съезжать. Тем самым он собирался помочь пространству в потоке формирования домика.

Вещей особо не было. Машины у него не было тоже: «от нее только нервозность, а нервозность от Космоса только отдаляет – хуже женщин!». Друзей, родственников и близких, кто мог бы помочь с переездом, за год после трансформации совсем не осталось. Хотя Иван этого и не замечал – он был самостоятельным, настолько насколько это необходимо для по жизни социофобированной личности. Но памятуя совет риелтора, Иван начал активно ездить по магазинам, погрузив себя в суету, не только с выбором цвета белья. Надо сказать, очаги торговли оказались большим вызовом для Ивана: он не понимал логики торговли, они не понимали его. Особенно не понимали, появившейся в нем уверенности, что никакой логики в торговле нет.

Раз за разом у домика он принимал машины с грузчиками, и к попытке найти общий язык с продавцами добавлялись трудности с логистами. Но мантра: «Дышите и наблюдайте ощущения» не давала сдуться его шарику.

– Аааа… так ты не грабитель-выноситель… а наоборот – вноситель! – приветствовал, остывший от угроз коту сосед.
– Да я тут чего-то не могу понять, но при переезде барахло скопленное за время проживания в однушке – в двухэтажный домик почему-то нихера не влазит.
– Ну опять двадцать два! Ты что не слышал чему я охранителей учу? Нихрена не влазит в твою башку!
– Да, там похоже уже места тоже нет, и не надо.
– А если найду?
– Дядь Игорь, ты прям как гопник.
– Да я тут самый гопник на районе! Вон, меня даже копы боятся.
– А меня почему так опекаешь тогда? Я ж не интересный. У меня и души нет.
– Не интересный? А если найду что интересное? Есть чо? – задумался, и уже не шутя объяснил. – Интересуюсь, потому что скучно. Тут же за двадцать лет не деревья а заборы росли. Ну и дома, Но за заборами их не видно. И лиц не видно – ворота автоматом открылись, водители тела завезли. А ты… вон – в последнем скромном домике.

Иван оглянулся по сторонам: домик зажатый многоэтажками, хоть и не бетонными, а «коттеджно-вильной архитектуры за многоэтажными заборами». «Но, все равно природа!» – быстро успокоил себя.

– Ну не последний. Еще и я такой же. Пока все эти вилы на вилы не поднимут! В общем–  ты моя надежда. Ну и кот, конечно. Не будем забывать кота.

Завибрировал телефон Ивана. Слушал минуту девушку. Переспросил:
– «Предлагаете заработать на фьючерсах?» … «Сколько Вы предлагаете мне заработать?» – «От трехсот тысяч рублей за месяц?» – «Девушка, а сколько у нас зарплата оператора колл-центра?» – «Теперь подумайте сами…» – послышалось обиженное сопение девушки: «Мне не надо думать, мне  надо предлагать!».

Бросила трубку.

– О! тобой наконец-то заинтересовался женский пол?

– Да блин, риелтор, или БТИ слили мой номер, теперь я в для всяких агентов – богатенький буратино. Я же не буду объяснять, что звонить теперь надо в Лондон дедушке, все деньги у него. Но вообще, скажу, сосед, людей я тупых насмотрелся и наслушался за неделю! Кассиры, консультанты, менеджеры – биороботы! Ну ты слышал пример.
– А что? Думаешь вы – клиенты, не роботы запрограммированные на потребление-потребление-потребление, о! ничего не влазит нихера? Сам представь себя с другой стороны пустоты.
– Клиент всегда прав, есть такой вселенский закон.
– Я только один закон вселенной знаю: законов нет! И поверь, у них тоже не жизнь, а выживание. Помню, плакалась жинка мне, дескать сволочи-сволочи…
Она что-то там пыталась добиться от «компании-представителя-услуг, уже после недооказания услуг». Ну её в очередной раз выслушали и ответили, мол «по вашему вопросу может принять решение только Александр Дмитриевич», прямой номер такой-то. Потом только проговорились, что у них там особый номер и несуществующий Александр Дмитриевич… для таких нетерпеливых мамзелей. А она три недели вызванивала придуманного чувака, прям по графику «пять раз в день» как намаз. А там или гудки длинные или короткие. Не слышал её Аллах.
– Да, тоже молодцы. – Иван не особо вслушивался, больше присматривал за грузчиками.
– Ага, «Александр Дмитриевич – руководитель отдела сообразительности».
Но история на этом не закончилась. А только сорвала свисток с крышки чайника моей женушки. Она им принесла жалобу, как щас помню – сто две страницы. Начальник ихний и ихнего Александра Дмитриевича, самый главный не взял эту стопку бумаг, мол «вы что долбанутая?!»
– Видишь, все проще. Все упирается в самого главного.
– Нет, у нас все решается самым упертым! Она через день принесла снова свою пачку, только уже сверху была приложена ксерокопия справки о нормальности! Прям как на медкомиссии требуют: одна от психиатра, и одна от нарколога. итого сто четыре страницы!
– И что? – Ваня с нежностью помогал перетаскивать любимое кресло-качалку.

– Приняли, что. Это еще что. Когда она уже съехала от меня, почтовая служба потеряла от нее посылку. Тогда уже я долго с ними переписывался.
– И до чего же допереписывались Грозный с Курбским?
– А до следующего шедевра клиенториентированности: «Подтверждаем, что ваша посылка окончательно потеряна. Что еще мы можем сделать для вас?». А ты говоришь – не думают!

Ваня не рассмеялся, он как раз отпустил газель почтовой службы и внезапно спросил:

– Скажи, а где жена-то твоя? Уж больно ты часто про нее рассказываешь.
– И знать не хочу. Глупость сделал.
– Зачем ты вообще женился?
– Это я не подумавши.
– ЧТО?!
– Ну… По зову сердца.

Чтобы переключиться с болезненной темы спросил:
– Когда новоселье? Надо будет отметить! Как спится-то тут?
– Не знаю.

Немой вопрос в глазах соседа и объяснился просто:

– Я еще не ночевал тут.
– Чего это?! Ты вроде даже кровать перевез пару дней назад.
– Да я пока боюсь тут ночевать.
– Где же ты спишь-то?
– Да в квартире старой.
– На чем? Кровать же уже перевез.
– На полу.
– На газетках что ли?
– Зачем? У меня чисто дома, просто на полу. Я газеты не читаю.
– Верное дело, особенно до обеда. Но есть решение. Тебе нужен кот! На новоселье же кошку запускают вначале, а только потом уже бутылку заносят.

В этот момент, дождавшись ухода грузчиков через забор перепрыгнул здоровенный кот.

– Да лан. Что за метафизика! – воскликнул Иван.
– Вполне разумная физика. Наше пространство, енергетически, так сказать, оно оооочень далеко от ровной глади Рая. Наоборот, всеми эмоциями и страданиями, а еще больше разными мыслями.

Сосед гладил пришедшего кота. Подумал и прибавил:

– А думалка – как раз мнет пространство оно у нас перепхано и смято, как листок с любовной запиской скомканный в мусорное ведро. И если хочется ту любовь узнать – надо разгладить это пространство.
– А –ты-то умеешь раздвигать и сдвигать пространство?
– А у меня для этого кот есть. Он абсолютно не думает. А жена – та наоборот – максимальный сотрясатель пространства. Хочешь – возьми на денек. И спокойно спать сможешь. – сосед кивнул на кота.

Иван котов не любил с детства. Ни платонически, ни сократически. Всегда был уверен, что собака преданный друг хозяина, помогающий безусловно. А кот – ленивое божественное проклятие. В смысле, кот к хозяину относится как к Богу: игнорирует его, пока что-то не приспичит, вот тогда настойчиво просит. Кот как раз прошел вдоль шеренги бутылок и грустно уставился в пустую миску.
– Не, не надо мне твоего толстого бездельника.
– Да не жирный он вовсе, у него просто кость пушистая!

***

Темнело. К ночи район становился стрёмным: нет не из-за гопоты, с этим вопросом было спокойно (Иван регулярно встречал уже знакомых ментов), да и Сосед – эффективный санитар леса, рядом с гоп-философом любые гопники облагораживаются. Но давило внутреннее ощущение от заборов и сумрака: сказывалась непривычность к загородной жизни.

Пора возвращаться в Москву. Приехало такси. Оставалась последняя оплаченная ночь на старой квартире. Иван через окно рассматривал огни взлетающих самолетов. Физюляжей не было видно, лишь габаритные сигналы на крыльях: красный и зелёный, и белый прожектор в центре: точь-в-точь итальянский флаг. «Похожи на хайтековую пиццерию доставляющую горячие закуски своим клиентам на квадрокоптерах. Хорошо что квадрики бесшумные.» – представил Иван.

Наутро, отдав ключи от старой квартиры и загрузив заботливо последние вещи (подарки Игорю Ивановичу) в багажник очередного такси, нежно закрыл дверь и приветствовал водителя:
– День добренький!
–  Еще раз!
– Добрый день! – поправился Иван
–  Да не глухой я! Еще раз дверь закрой – не захлопнулась.

Иван порадовался комичности ситуации. Воспринял её как поддержку. Обернулся на отъезжающий подъезд. Теперь деваться некуда: почувствовал как тело наполняется спокойствием. Его воздушный шарик летел загород. По инерции поразмышлял к кому можно попроситься ночевать, но за этот год все контакты растворились, а к соседу? Усмехнулся даже представить какой так погром, если у того кот ответственен за порядок.

Но мир двигался в резонанс с шариком. Водитель был в прекрасном настроении. Даже на рассказы про бездумных работников, спокойно заметил:
– Я люблю свою работу, сам себе начальник, никто мне не указ.
– Здесь налево.  – Иван показал в сторону скучающего вдалеке соседа и свой домик.

Таксист внимательно посмотрел в зеркало:
– А ты интересный.
– Просто у меня сосед – философ опытный. – успокоил Иван.

С соседом открыли багажник. Помимо сумок в нем сидел ярко-рыжий, тощий кот.

– У вас там рядом с домкратом кот!

Таксист заглянул внутрь.

– Это не мой. Ты последний закрывал багажник. А багаж надо забирать весь!

Иван попытался вытащить котёнка. Тот забился в угол, начал шипеть. Только сосед-котовод легко взял клубок на руки.

– Вот так коты и заводятся! У меня машина с таким же шипением заводилась. – усмехнулся и передал находку Ивану, а себе забрал сумки.
– Поэтому ты теперь на велосипеде? – растеряно пытался шутить Джонн. Но заглянул в глаза «шипуну» и поплыл. Наверное даже не как шарик, а в мистический транс. За мгновение между двумя морганиями (и котёнка и Ивана), прочитал в изумрудных глазах заверение:

– Не ссы Джо, наша хата, спать не страшно! Гарантирую!

От неожиданности Иван выронил кота. Тот вальяжно прошел на участок, поднялся по лестнице и заглянул на кухню.

Через полчаса вернулся сосед.

– Спасибо тебе за гостинцы, друг! – зашел в кухню, из хлебницы вылез проверить гостя уже ставший хозяином дома кот. – Опа…
– Ага. Как заехал, все удивлялся, зачем хлебница у Деда стоит на холодильнике, если хлеб лежит в холодильнике? Что за старомодство? Оказывается – есть ценители!
– Как знал. Как знал. Как кота-то назовешь?
– Да он такой огненно-рыжий, хочу Fire!
– И что? Позовёшь котика, все бабки сбегутся на имя Фая. И дискочи 90-х с ними, подумают что Скутера привезли: FIRE! FIRE!
– Ну тогда пусть будет «Пожар».
– Ну пусть будет. Не забудь, суженную подсмотри во сне!

Уходил сосед как-то осторожно, словно провожая перед полетом в космос.

Расстилая постель, Иван вспоминал слова риелтора. В руках оказалось белье, как гласила маркетинговая табличка «цвета Иван-Чая». Аромат же был скорее простой «новый». Выключил свет. Укрылся. В домике стало тихо. Кот спал в своем ящике для хлеба. Сосед спал где-то у себя. А ему – не спалось. Он не напрягался: просто лежал как раздувшийся шарик и словно качался на волнах. Когда над его волнами взошла луна, НАЧАЛИ шуметь самолеты. Наверное, также 22 июня 1941го: мирное утро воскресенья прервалось ревом пикирующих штурмовиков.

У Ивана загудело в ушах. Схватился за голову. Нырнул под подушку. Ничего не помогало, пока в голове не раздался хлопок: все то лёгкостное состояние, целый год тонко обволакивающее его – с присвистом сдулось. Всё. Лопнул шарик.

Выскочил на улицу. На небе те же что и вчера зелено-бело-красные огоньки, но уже не мелкие как квадрокоптеры, а здоровые – приближающиеся к нему! Ревели турбины. Вжал плечи. Закрыл уши. Рев пронесся.

Испуганно забежал обратно в дом. Все было нормально: кот спал. Тикали часы на стене: пол третьего ночи. Издалека нарастал новый рев. Надо заставить себя заснуть. А утром все будет хорошо. Уже три ночи. Но сон не шел. Только накатывающие волны грохота самолетов. Как звенья стратегических бомбардировщиков над мирным городом. В голове ревели сирены противовоздушной обороны. В отчаянии снова нырнул под подушку. Что там было? Не помнил. Лишь гул когда засыпал. Гул когда проваливается в сон. Снова гул. Гул. Гул. Под гул, Ваня пытался посильнее накрыться, закопаться поглубже. Подушки, простыни, уже пошел стог  скошенного Иван-Чая: хватался за любую соломинку в попытке звукоизоляции. Вот только – откуда Иван-чай? Да еще в подземном переходе? У стены привычно торговала тётка, типичная кавказская женщина. В руках держала здоровенный воздушный шарик. Не как живот беременной, а как живот беременной слонихи. Перед ней на ящичке лежала стопка разных ненадутых шаров.

В переходе кроме нее и Ивана никого не было. Тетка безразлично-буднично предложила:
– Красивый мой, купи шарик!

Иван посмотрел как легок в ее руке шар, вспомнил как иногда в моменты особого прилива ощущал себя подобным шариком. «Только не красного цвета…» Снова где-то сверху заревели турбины. Надо выбираться из катакомб! Протянул деньги:
– Только не красный! – Она кивнула на стопку. Иван взял ярко желтый.

Упругий, толстошкурый. Такой непросто будет надуть.

– А насос есть?
– Насос есть, но надо самому, милый. – хитро улыбнулась молдаванка.

Иван истово дул, но ревело уже со всех стен и даже снизу – кажется, он уже не в туннеле, а в самой турбине самолета. Вибрация. Стоп! Почему молдаванка? Была же грузинка. Эта мысль затянула его…  Уже не он дует шарик, а сам вдувается в него. Он вспомнил как просил в детстве отца из ошметка лопнувшего шарика «вдуть в себя» маленький шарик. Отец потом еще со звоном лопал такие об Ванин лоб. И вот, гигантский желтый шарик уже внутри его легких, и продолжает раздуваться. И руки и ноги раздулись, торчат как перчатка на банке самодельного вина в родительской кладовке.

Иван отрывается от пола, взлетает – но не как раньше «низенько – низенько», а уверенно отпружинив, полетел – скребя потолок перехода, вылетел на улицу и принялся взлетать дальше вверх.

Как скомбинированный с шариком Винни Пух на пути к меду. С высоты увидел Внуково: две взлетных полосы. С них взлетали и мчались к нему двумя колонами перехватчики Имперского флота из Звёздных Войн. Зелено-бело-красные огни! Как квадрокоптеры. Или как пчелы. Только они не жужжали, а ревели. Похоже это были совсем неправильные пчёлы. Иван-Шарик пытался увильнуть от них, стремился лететь к своему домику, но они оказались намного маневреннее чем инертные самолёты. Очень быстро своими винтами они изрезали его латекс. Подсознательный голос Ивана сравнил этот момент с чувствами пениса в заражённой всеми трипперами мира шлюхе и  вздохнул: «Надо было тогда хоть какие-то тапочки надеть!»

Ошметки шарика спланировали, безвольно упали с неба прямо в заболоченный пруд рядом с домом Ивана. Валялись на ряске, как куски одежды на чемодане из Иванова детства.

Проснулся мокрый. Проснулся с пониманием: его дар пропал.

Четкое и однозначное понимание безвозмездной утраты – это было последнее, прощальное состояние дара всевидения.